Руслан Соколовский — блогер, против которого в 2016 году возбудили уголовное дело за видео, где он ловит покемонов в игре PokemonGo на территории православного храма, а в 2017 его внесли в список «экстремистов и террористов». Незадолго до уголовного дела Соколовский увлёкся криптовалютой и в 2019 стал ведущим программы «Крипта» на радио «Эхо Москвы». После начала полномасштабного вторжения России в Украину блогер эмигрировал из страны. «Скат» поговорил с Русланом об эмиграции, криптовалютах, изменениях в русскоязычном YouTube, а также о том, какое будущее ждёт Россию.
Моим главным запросом стал запрос на безопасность, так что по этой причине США, Азия и Южная Америка мне не подошли. Мои ожидания на данный момент почти полностью оправдались, Польша — это хорошая страна для жизни
Иллюстрация: Софья Липаткина / Скат media
— В интервью «Популярной политике» ты говорил, что не готов к ограничениям, которые накладывает политическое убежище, но недавно заявил, что ждёшь решение по ВНЖ через политическое убежище, что изменилось за это время?
— В итоге для меня не оказалось никаких ограничений. В Россию я в любом случае вернуться не могу, потому что риск сесть в тюрьму за антивоенные высказывания слишком велик. С политическим убежищем я смогу спокойно перемещаться по всему миру с помощью Женевского паспорта (речь идёт о Женевском проездном документе беженца, который выдаётся как альтернатива загранпаспорта для лиц, получивших статус международной защиты, его признают все государства, подписавшие Женевскую конвенцию, однако он не даёт визовых преференций той страны, в которой выдан, и для посещения большинства стран мира необходима виза, — прим. ред.), а также получу необходимую мне защиту. Многое изменила смерть Навального, после неё я понял, что в ближайшие годы изменений не предвидится.
— Почему Европа и почему именно Польша? Оправдались ли как-то ожидания или пока ещё рано говорить?
— Я покинул страну сразу после начала войны и за это время успел объездить Бали, Турцию, Казахстан, Грузию, Египет. После того, как я с помощью Ковчега получил визу в Европу, то побывал в Италии и Польше. Больше всего мне понравилось именно в ЕС, уровень жизни здесь несравнимо выше, чем в безвизовых странах, а ещё именно здесь я чувствую себя в большей безопасности. Пожалуй, после довольно нервного пребывания в России моим главным запросом стал запрос на безопасность, так что по этой причине США, Азия и Южная Америка мне не подошли. Мои ожидания на данный момент почти полностью оправдались, Польша — это хорошая страна для жизни.
Это высокорискованная финансовая инвестиция
Скриншот из видео с YouTube-канала Руслана Соколовского
— В определённый момент ты сделал разворот своей деятельности в сторону криптовалют. Как так получилось и чем ты зарабатываешь себе на жизнь сейчас?
— Я увлёкся майнингом (обработка транзакций пользователей криптовалют при помощи вычислительной мощности своего устройства с целью получения вознаграждения, — прим. ред.) на видеокартах незадолго до своего ареста в 2016 году. Затем, находясь на домашнем аресте, построил за счёт средств инвестора огромную майнинг-ферму (комплекс устройств, которые занимаются майнингом, в роли которых обычно выступают серверы или видеокарты, — прим. ред.), которая окупилась всего лишь за 2–3 месяца.
Когда мне заблокировали мои банковские счета и электронные кошельки, я начал пользоваться криптовалютами ещё больше. Однажды художник Степан Мянник написал картинку про ловлю покемонов, продал её и отправил мне 200 тысяч рублей. Я вложил всё в биткоин и мои инвестиции выросли в 20 раз во время буллрана (период, когда большинство инвесторов покупают криптовалюту, а не продают, — прим. ред.) вместе с накопленным ETH (Ethereum — криптовалюта и платформа для создания децентрализованных онлайн-сервисов на базе блокчейна — децентрализованных приложений, работающих на базе умных контрактов, — прим. ред.) Тогда же я сделал своё криптоиздание Prometheus и Telegram-канал Sokolovsky inChain.
Если первый буллран прошёл для меня слабо, потому что я ещё только учился, то последующий позволил мне приобрести пару квартир и сделать большую финансовую подушку. Квартиры в России я уже продал и вложил обратно в биткоин. В ходе этого цикла роста я сделал свою собственную криптовалюту впервые за 8 лет в этой индустрии. Это мемкоин Povel Durev. На пике он торговался с оценкой в 20 миллионов долларов капитализации, сейчас торгуется на 5 миллионах. В основном я занимаюсь инвестициями и продаю рекламу.
— Мемкоины — серьёзное вложение или просто шутка «для своих»?
— Это высокорискованная финансовая инвестиция. Её можно назвать серьёзной, учитывая, что сейчас самые крупные мемкоины торгуются с капитализацией в 2–3 миллиарда долларов. Однако, они волатильны (подвержены колебанием курса, — прим. ред.) и не обещают абсолютно ничего, кроме смешных картинок в интернете. К ним иногда добавляются полезные сервисы — к примеру, мы сделали трейдинговый бот для взаимодействия с DEX (приложение для торговли криптоактивами, в котором обмен и другие операции происходят с помощью смарт-контрактов, а не централизованной торговой системы, — прим. ред.) по примеру Bonk (монета, созданная сообществом с целью интеграции во все децентрализованные приложения сети Solan, — прим. ред.), ещё одного мемкоина. Шуткой для своих мемкоины сложно назвать, они наоборот привлекают новых людей в криптоиндустрию, чтобы те затем разобрались в ней более подробно и изучили DeFi сектор (обобщающее понятие для финансовых продуктов, которые функционируют на децентрализованных сетях, — прим. ред.)
Любому блогеру лучше покинуть Россию, если он финансово успешен. Иначе ему грозит уголовное дело за случайную фразу
Фото: Znak
— По сравнению с той пёстрой жизнью в русскоязычном YouTube 2018 года, кажется, что сейчас сегмент находится в упадке, что по твоему привело его на пик тогда и что послужило причиной спада? Насколько в этом, на твой взгляд, виноваты военная цензура и репрессии? Или же причина в другом?
— YouTube просто отражает процессы, происходящие в обществе. Каналы политических обозревателей явно переживают расцвет. Кроме того, платформа сильно сегментировалась и разрослась. Приходя в 2016 году на видеоблогерскую конференцию, я знал там почти всех. В 2021 году рядом находились блогеры-миллионники, которые ничего друг о друге не слышали. Раньше YouTube был более весёлым и органическим. Появлялись новые блогеры, которые росли вместе с аудиторией. Сейчас русское отделение YouTube стало искусственно модерировать алгоритмы руками, как они рассказали аудитории на одном из блогерских фестов, на которых я был пару лет назад. Новичкам стали давать меньше трафика, а также специально урезали трафик на некоторых тематиках. Люди находятся в условиях страха перед государством и не уверены в завтрашнем дне. Произошли изменения алгоритмов YouTube, где у новичков почти нет шансов. На платформу пришли команды продакшна с TV. Всё складывается сильно не в пользу новых талантов.
— Сейчас список «экстремистов и террористов» пополняется с невиданной скоростью, но когда туда включали тебя, это была не настолько распространённая практика, какие были первые мысли? Было ли что-то, кроме облегчения, когда твоё имя исчезло из списка?
— Было неудобно, что я находился в списке Росфинмониторинга. Тогда я и перешёл на криптовалюты. А когда меня оттуда исключали, мне уже было без разницы, у меня было очень много банковских счетов, оформленных на других людей, и криптосчетов. Сейчас я уже закрыл все счета и SIM-карты в России, они мне не пригодятся. Все расчёты со своей командой и друзьями мы ведём в криптовалютах — в Tether USDT (криптовалюта, привязанная к курсу доллара, — прим. ред.)
— Когда с тебя сняли судимость, пришло ли спокойствие, или о безопасности думать уже не приходилось?
— Конечно, нет, я даже почти перестал снимать ролики из опасений за свою безопасность, пока находился в России. Новые уголовные дела против блогеров начали происходить постоянно, на слуху дело Хованского, Ивлеевой и прочих. Любому блогеру лучше покинуть Россию, если он финансово успешен. Иначе ему грозит уголовное дело за случайную фразу. Сейчас и вовсе часто происходит просто раскулачивание от государства с целью отправить плоды трудов на военные расходы или в карман чиновников и силовиков.
— Как человек, прошедший через судебную систему России, что ты думаешь о её будущем? Как в России будущего должны работать суды? Как должна выглядеть ФСИН и должна ли она вообще существовать?
— Очевидно, суды должны быть независимыми. Сейчас они полностью подчиняются власти, а вовсе не являются одной из её веток. На текущий момент в России 99% обвинительных приговоров. Для сравнения, в США и Европе только 70%, в Великобритании 60%. Суд в России — это репрессивный каток. Игнорируется всё, даже сроки давности и то, что закон не имеет обратной силы.
ФСИН должна выполнять функции исправления и изоляции, а не наказания. В России зашкаливающий процент рецидивистов, потому что вся «исправительная» система — это загон, где к людям относятся хуже, чем к скоту. Пытки, смерти, самоубийства. Похоже на плашку к новому сериалу от Netflix с тем отличием, что всё это происходит в нескольких километрах от вас. У осуждённых должна быть нормальная еда, развлечения, доступ к образовательным программам и интернету в режиме чтения. Текущая система себя давно изжила.
Если люди — это новая нефть, то Россия стремительно теряет как её запасы
Фото из соцсетей
— Какой ты видишь возможное будущее России? Ждёт ли её что-то хорошее? Хотел бы вернуться?
— Будущее у России тёмное и печальное, как у любой другой автократии. Они уже уничтожили гражданское общество, так что как только власть уйдёт на покой вслед за Путиным, начнётся кровавая война уже внутри страны, новые 90-е годы с боевыми столкновениями тех, кто в этот раз вернётся уже из Украины.
Возвращаться назад точно не стоит, на планете живёт 8 миллиардов людей, целых две сотни стран. Каждый из вас слишком красив, умён и трудолюбив, чтобы продолжать гнуть спину на барина и рисковать быть убитым из-за его сумасбродства. Если люди — это новая нефть, то Россия стремительно теряет как её запасы, так и технологию по обработке этой самой нефти для внутреннего использования. Остаётся только экспортировать за рубеж, как и всегда.
Редактор: Лев Гяммер
